1.
Все привлекаемые к экспертизе специалисты живые люди. Я не исключение. У меня свой читательский и критический опыт, свои эстетические предпочтения. Получаю свою порцию из 33 стихотворений с наказом отобрать от пяти до 10 наиболее примечательных текстов и высказать, отнюдь не ранжируя, свое отношение к ним. Получаю и... впадаю в ступор: качество практически всех заслуживает стабильно высокой оценки. Раздать всем сестрам по серьгам, т.е. проанализировать всю порцию целиком, – было бы явным перебором. Поэтому я пошел на компромисс и проанализировал дюжину может быть не самых лучших, но самых интересных для меня лично произведений. В большинстве своем мои коллеги-литературоведы, относятся к сетевой поэзии снисходительно. И напрасно. На самом деле, как выяснилось, мы имеем дело с сообществом бескорыстно преданных искусству поэтического слова людей, публикующих свои тексты на портале Стихи.ру отнюдь не ради денег и не ради славы, а для интенсивного, а главное моментального творческого общения. Спасибо организаторам БЛК, они наверняка отсеяли сырые, дилетантские тексты, прошедшие сквозь мелкие ячейки отборочного невода, а то, что осталось, репрезентативно отражает, как уже отмечалось, весьма высокий уровень поэтической продукции. Отбирая «свою» дюжину текстов, я испытал, как ни комично в этом признаться, настоящий шок, который я пережил много лет назад, когда впервые попал за границу и оказался в супермаркете с поручением родных и друзей выбрать пару-тройку модных тогда батников (рубашек с металлическими кнопками вместо банальных пуговиц). Такого обилия и разнообразия искомого товара мое совковое воображение просто не вынесло и я позорно ушел ничего не купив! На этот раз уже как человек новой эпохи, адаптировавшись к достойно репрезентативному материалу сетевой поэзии, я попытаюсь разобраться в том, насколько она совпадает с тенденциями так называемой большой поэзии. Отобранный мной фактический материал заинтересовал меня как с точки зрения содержательных, так и формальных кондиций. В жанрово-тематическом аспекте на передний план, в основном, выходят публицистические мотивы, отражающие опасную близость возможных военных конфликтов, и философские медитации, сопряженные с вечными темами жизни и смерти, а также творчества как залога если не бессмертия, то по крайней мере продления быстротекущей жизни. Из формальных тенденций бросаются в глаза эксперименты с графикой (отказ не только от заглавных букв и знаков препинания, но и сглаживание межстиховых пауз путем устранения сегментации текста на стиховые ряды) и заметный интерес к традиционным строфическим формам (сонету и терцинам). Перейду, однако, к главной части своего обзора, представив поэтам и их почитателям минирецензии на наиболее приглянувшиеся мне тексты, вовсе не претендуя на родственную близость с Истиной (как говаривал А.А. Потебня, Истина ни для кого не является родной тетей). Читатель имеет возможность, щелкнув мышкой, раскрыть текст любого анализируемого стихотворения, и согласиться или поспорить со мной.
2. ШОРТ-ЛИСТ
ВЛАДИМИР КУЗНЕЦОВ 20 «Нагасаки. 9 августа 1945 года»
http://www.stihi.ru/2018/12/01/1355 – отборочный тур.
Трагическое стихотворение, совместившее в своем заголовке название одного из двух злосчастных японских городов и дату бессмысленной расправы над его мирным населением под занавес второй мировой войны, когда агрессоры были уже наголову разбиты, но надо было еще припугнуть на будущее своих невольных союзников. Оно написано по-японски лаконично, без явной стилизации под классические танки или хокку и без традиционной для последователей Мацуо Басё сдержанности. Основная мысль доносится с пронзительной образной экспрессией на базе демонстрации парадоксального обрыва жизни («внезапной смерти») целого города. Все в мгновении ока застыло в вечности: от раскинувших лапы в незаконченном прыжке не то «горящих», не то «горячих собак» (хотдогов?) до «японского бога» (уж не эвфемизм ли это известного обценного заклинания?), пьющего и по той же логике, и по многовековой традиции «подогретое сакэ», о чем-то по-японски «неразборчиво» кричащего, скитающегося по «тлеющим обломкам» и не осознавшего, что «Он жил когда-то в Нагасаки, до войны, / И не успел понять, что умер в Нагасаки». Если умер бессмертный бог, куда уж дальше катиться? Противоестественность обезумевшего миропорядка подчеркивается еще и отдаленными версификационными аллюзиями по мотивам известной песни Высоцкого о девушке из Нагасаки. Чуткий читатель несомненно расслышит практически тот же пеонизированный ямб и тот же рефрен в конце каждого четверостишия/куплета.
ДМИТРИЙ БЛИЗНЮК «таинственный вайфай»
http://www.stihi.ru/2019/03/11/3495 – отборочный тур для резидентов.
Уверенной рукой написанный верлибр «таинственный вайфай» повествует обо всем и ни о чем в особенности. Автор, судя по некоторым откровенно-техногенным образам («нет, это не мираж, это легкая вьюга / похожая на нейрофибриальные клубки / в чьей-то большой и вытянутой как улица голове») позиционирует себя скорее физиком, чем лириком. Но он идет «сквозь жемчужный туман» не один, а с второклассницей-дочкой и поэтому восприятие его постоянно раздваивается. Детский наивный взгляд вносит в их общую концепцию мира существенные поправки. В сумеречные зимние дни они отчетливо видят царственных верблюдов «с сиреневыми марлями на надменных мордах» и припорошенными снегом горбами, которые, при переключении невидимого тумблера, не слишком пластично уподобляются этим загадочным для неспециалиста узлам и совершенно не похожей на улицу голове. Но тут же как нормальный счастливый отец он чувствует себя сказочным добрым «великаном», который не задумывается о смысле жизни, а прячет, видимо, этот «самоубийственный вопрос, как пистолет в кобуру»; успешно находит исключительно точный и выразительный эпитет к «мелодии бессмертия» – «нерешительная», потому что она скорее «пугливая белая лань среди черных окаменевших львов»; приходит к выводу, что «умирать совсем не обязательно», потому что «есть любовь» и есть «таинственный вайфай» в его и ее голове... Здесь снова сказывается негуманитарная ипостась сознания автора: если для не особо погруженных в IT-технологию, Wi-Fi – всего лишь возможность беспроводной связи посредством Интернета, то продвинутый пользователь употребляет этот термин в более точном значении; английское словосочетание «Wireless Fidelity» дословно переводится как «Беспроводная привязанность». Сравнение же разума с морковью продиктовано вовсе не банальной рифмой «любовь – морковь», но ассоциируется с той морковкой, которую Тиль Уленшпигель держал перед мордой своего не слишком целеустремленного осла, недаром дочка и отец путешествуют «на крылатых осликах»-мини-Пегасах? (как бы не на тех самых, на одном из которых въезжал в Вифлеем Иисус Христос!). С высоты поэтического воображения им грезятся зимние города, напоминающие «компьютерные платы в пепле» и «живые микросхемы». Авторефлексия заставляет лирического субъекта спохватиться и одернуть себя: «ого, меня занесло», после чего, однако, он опять отдается привычным стилистическим перепадам: «...даже Господь растерян – / создал нечто, а нечто стало сложнее его самого, / разогналось, как гепард / квантовый, пирамидальными прыжками – уже не догнать, / не рассмотреть уже никого – в белых осыпающихся титрах». Уникально-сложный мир, в котором даже природные явления описываются как технологические процессы, уравновешивается обытовленным – заурядным и в то же время волшебным – эпизодом возвращения из школы домой девочки с удивительными глазами – «серыми смеющимися цаплями любопытства и игры». Именно этими глазами, видит и дочурку, и все, что их окружает, сопровождающий ее отец, он же – лирический герой с таким негуманитарным мировоззрением: «мы с дочкой сокращаем путь, / идем через пролом в чешуйчатом заборе, / как сквозь порванную сеть – отец-рыба и дочь-рыба. / и за нами никто не плывет, / только вьюга зализывает черноты гудящую рану / белым занозистым языком». Сколько, надо признать, высокой поэзии в этих «супер-обыкновенных» уподоблениях и «неказистых» деталях!
КЛАВДИЯ СМИРЯГИНА «Монолог скрипучего паркета»
http://www.stihi.ru/2010/03/13/617 – отборочный тур для резидентов
Любопытный эксперимент с нетрадиционной графикой и ритмикой бесконечно льющегося, акаталектического со сплошными женскими окончаниями, 5-стопного хорея, представляет собой «Монолог скрипучего паркета». Автор, с одной стороны, не нашел нужным сегментировать текст на графически выделенные стиховые ряды, тем самым недвусмысленно прозаизировав его. С другой стороны, отсутствие метрических зазоров между замаскированными стихами соединяет их в один 150-стопный (!) хорей, напоминающий ритмику знаменитой «Песни о Буревестнике» Горького. Такое парадоксальное решение продиктовано, видимо, стремлением передать необычный речевой дискурс необычного лирического персонажа. Традиционный лирический субъект уступает свою повествовательную и интерпретирующую партию совсем уже, казалось бы, неодушевленному существу – скрипучему паркету, от которого странно было бы ожидать четко чередующихся 5-стопных стихов, созвучных с лермонтовской медитацией «Выхожу один я на дорогу...». Перевоплощение оказалось необычайно действенным художественным приемом: перед нашим внутренним взором пронеслась целая жизнь обитательницы, может быть, хозяйки старинной дворянской усадьбы или, еще точнее, ее слуги, какого-нибудь нарицательного Савельича. Аналогичным образом действовал Владимир Набоков в своей ностальгической балладе «Лестница», обращаясь к скрипучей свидетельнице жизни нескольких поколений в родовом барском доме, покинутом после революции ее обитателями. Ее разговорчивые ступени оказываются одушевленным средоточием благодати, источаемым незабвенным былым.
ИРИНА СУВОРОВА 4 «Гуси»
http://www.stihi.ru/2018/02/20/7612 номинатор Юрий Семецкий
Еще один эксперимент с графическим оформлением текста и с воплощением военной темы на современном материале представляет собой стихотворение Ирины Суворовой 4 «Гуси». Ее лирическая героиня перевоплощается в раненого, оказавшегося между двумя товарищами по несчастью. На койке справа некто с неслучайным «позывным» «Птица» – «оброненный в больничный бокс войной, подбитый гусь, а попросту наемник». Действительно, на армейском сленге «гусями» называют тех, кто воюет как профессионал, за деньги. Слева – парализованный «спинальник». Ситуация отчасти уже всем нам знакомая благодаря Высоцкому. Сразу вспоминается его горькая «Песня о госпитале», в которой один больной издевается над беспомощным соседом, уверяя его, что хирург отрезал ему ногу полностью, а не частично, как обещал («Мы отрежем только пальцы, / Так мне доктор говорил»). В финале слышится беспомощное сожаление: «Был бы жив сосед, что справа, / Он бы правду мне сказал». Суворова осложнила лирический сюжет незамысловатым пари, которое заключили два обреченных человека: переживут ли они герань, непристойно цветущую, «хоть тресни». Сплошной, закамуфлированный под прозу текст (даром, что на самом деле это четкий перекрестно срифмованный 5-стопный ямб, очень напоминающий другую песню Высоцкого «Штрафные батальоны»: «Всего лишь час дают на артобстрел. / Всего лишь час пехоте передышка...») завершается тирадой: «И мы (грешны, поступок, каюсь – дрянь, но чем ещё занять себя в больнице), поспорили, – я ставил на герань, спинальник слева – рубль забил на Птицу. Свой своего почует за версту: по взгляду, следу, брошенному слову. Грозил культяпкой правый фланг горшку, отборным матом слева крыли флору». Стилистически жесткая, психологически ожесточенная стихопроза обнажает нестерпимую боль за искалеченные угасающие жизни людей, безрассудно отдавших их за неправое дело. Автору удалось найти для этого самые точные образы и слова, как будто она наблюдала описанную трагедию своими глазами, как будто сама побывала на поле боя и закончила свою жизнь в боксе. Развязка сюжетной коллизии дается в обычном стихотворном режиме. Выясняется, что все трое сменили «дислокацию» и практически одновременно отправились за экзистенциальную «грань»... Выигранный рубль выпал из пальцев, т.е. никому не достался:
Тех птиц не сдержишь, как ни карауль.
Гусиный взвод поймал попутный ветер.
Герань цвела.
Из пальцев выпал рубль.
...Спинальник тоже утром не ответил.
НИКОЛАЙ БИЦЮК «Эпизод»
http://www.stihi.ru/2019/05/02/7716 – отборочный тур для резидентов
Маленькая баллада, лаконичное повествование, можно сказать, о типичном военном эпизоде с неожиданным эпилогом в финале привлекает живыми интонациями, отсутствием неуместного надрывного пафоса, которым грешат многие, даже очень опытные поэты. К сожалению, не обошлось и без некоторых стилистических шероховатостей. С несколько вычурной и не во всем выверенной метафорой «Сон оккупировал постель» с известной натяжкой, пожалуй, можно было бы и смириться. Глагол «оккупировал» действительно передает смертельную усталость набившихся в случайный дом солдат. Но «постель» в единственном числе, которая потом аукнется на прощанье «Уют хозяйкиной постели / Теплей потрепанной шинели» направляет наше восприятие не по назначению. Точнее было бы «Сон оккупировал избу». Равным образом вызывают сомнение детали разыгравшейся за окнами непогоды: какая-то абстрактная «мороза ветреная живность», то ли видимая, то ли слышимая, скорее всего возникла ради рифмы, да и морозная погода редко совпадает с метелью, которую трудно представить себе «незамутненной». Во втором катрене «Старлей – мужик в анфас и профиль» и вовсе элементарная грамматическая ошибка. Наречие «анфас» (от фр. «в лицо») с предлогом «в» не употребляется (иначе получается тавтологическое удвоение); его следовало бы передвинуть к существительному «профиль». И не совсем удачно выбран эпитет «Старлей с завидным интересом / Смотрел на талию и грудь». Напрашивается что-нибудь более уместное, например, «с упорным». Что же касается мастерства развертывания и развязки балладного сюжета, оно бесспорно и во многом извиняет стилистические огрехи.
ХЕЛЕНА ФИСОИ «Ночи, чёрные, как ртуть»
http://www.stihi.ru/2018/06/30/1200 – отборочный тур для резидентов
Стихотворение, озаглавленное или, похоже, получившее это полустишие в качестве девиза, – «И ночи, черные, как ртуть...», обращает на себя внимание дерзкой попыткой лирической героини примерить на себя, пережить хотя бы в воображении творческое самоощущение автора «Мертвых душ». Величайший гений Украины и России разом, написал свой шедевр, как известно, вдали от родины, в Италии. Но лишь на родной земле, где каждый, «рожденный здесь – немножко Гоголь», черные украинские ночи способны, «как ртуть, залить листы строкою талой» и уже не столь важно, где в какой стране написанные чернилами, дарованными кустом бересклета, письмена отольются в печатные строки великого романа с авторским определением жанра – поэма. Избранный вместо заголовка девиз, однако, нельзя признать удачным из-за того, что вырванное из контекста первое полустишие 10-го стиха лишается актуального членения. Внутренняя рифма в сочетании с цезурой провоцируют сравнение ночей, получается, с черной (?) ртутью, в то время как эпитет «черные» остается с «ночами», а «как ртуть» соотносится со вторым полустишием. В тексте вдумчивый читатель найдет множество углубляющих его смысл литературных аллюзий: и хрестоматийный возглас Пушкина «Тиха украинская ночь!», и мотивы возражающе-уточняющего стихотворения Марины Чекиной: «Черна "украинская ночь"… / Но не тиха – не прав был Пушкин…», опубликованного в Интернете в 2007 г. Литсоветом (http://www.litsovet.ru/ index.php/material.read?material _id=119414), и ассоциативную связь с пушкинской же «Телегой жизни», и – очень отдаленно – с возом сена, на котором ехал чеховский Егорушка в повести «Степь», вдохновенно открывающий для себя волшебный мир украинской ночи, и символическую «Звезду Полынь» из Апокалипсиса, и выстраданное Бродским представление о первичности речи, языка в поэтическом творчестве (не язык – инструмент поэта, а наоборот, поэт – средство осуществления и поддержки бессмертия языка).
МАША НЕ «Сказание о дурочке»
http://www.stihi.ru/2015/11/30/7305 номинатор Евгений Овсянников
«Сказание о дурочке» можно трактовать как лирическую автобиографию поэтессы, вроде гумилевской «Памяти», с изрядной долей самоиронии, обозначенной в заголовке и финальных рефренах трех первых строф. Предпосланный стихотворению эпиграф – довольно-таки унылая цитата из курса лекций А.М. Афонина «Физические основы механики» – резко контрастирует с житьем-бытьем девочки, ощутившей себя «счастьем луковым», озиравшей окружающий ее волшебный мир широко распахнутыми глазами и реагировавшей на все и вся то агуканьем, то угуканьем. Видимо, она просто-напросто родилась Поэтом, потому что лет пяти уже у нее под подушкой книжки, под одеялом фонарик солнечный (кто из нас не читывал таким образом, чтобы не раздражать родителей!). А затем «...от ветрянки садовой, от гриппа ли, / захворала дурочка эта рифмами». Захворала на всю оставшуюся жизнь! Кто бы ни пытался вернуть ее на путь истинный, например, «докторица», что «зло по коленке стукала», всем приходилось отступить перед ее одержимостью. Со временем она повзрослела, «тихо маму» земле доверила, само стала мамой, взрастила своего сына, что «бубнит порой – бука букою. / И пойми кого – в ответ, знай угукает?!». И закономерный PS в будущем времени: не оглянешься, станешь бабушкой, «беззаботной, смешной и маленькой, / чтоб шептаться с книжкой, котом и внуками / на своем наречии, – на агуковом». Кольцо замкнулось. Как же правы были античные философы, уверявшие: «Вторично дети – старики!» В полном соответствии с жанровой формой и интонационным строем взволнованного монолога неординарная метрика стихотворения – близкий к логаэду (2.121.2) 4-ударный дольник на анапестической основе, с несколькими аномальными стихами, разнообразящими его ритмику. Столь же естественно текст членится на шестистишия парной рифмовки, со сплошными дактилическими созвучиями.
НАРИНЭ КАРАПЕТЯН «Мадонна Литта»
http://www.stihi.ru/2019/04/09/376 номинатор международный поэтический клуб «Рифма»
Как мне уже приходилось отмечать в предыдущем экспертном обзоре (http://www.stihi.ru/2018/08/08/3194), стихотворения, представляемые на БЛК и отобранные в лонг-лист, в большинстве своем написаны почему-то женщинами. Не думаю, что при их оценке следует руководствоваться гендерным принципом. Никакой существенной разницы между женскими и мужскими стихами, кроме личных местоимений для обозначения лирического героя либо героини и соответствующих им глагольных форм, разумеется, нет. Единственное, что не доступно поэту-мужчине, это, пожалуй, сокровенная тайна материнства, которая и оказалось основной темой прекрасного стихотворения Наринэ Карапетян «Мадонна Литта». Лирическая героиня вспоминает, как семилетней девочкой она замирала перед «золоторамной Мадонной» в Эрмитаже, преисполненная чувством нисходящего на нее «чудесного покоя». В дальнейшем, взрослея, она не раз размышляла над тем, что же «...держало тогда неотступно рядом – / у холста, где прикрывшая веки мать / кормит грудью младенца с недетским взглядом?» Последовательно перебираются различные версии «со стороны» – художника, психолога и историка. Картина покоряет светом, бьющим отовсюду и освещающим (или освящающим?) насквозь все и вся, щеглом в руке ребенка, играющим со зреньем в прятки, очертаньем фигур, напоминающих «фреску древних христиан в катакомбах Рима», и пр., и пр. Но истинную, наиболее правдоподобную разгадку необъяснимого детского потрясения подсказывает собственный жизненный опыт: «А когда я качала своих детей, / мне понятнее стала судьба бастарда – / и что было тягчайшею из потерь / разлученного с матерью Леонардо». Величайший гений мирового масштаба был, как известно, внебрачным сыном нотариуса из города Винчи и местной крестьянки. Мальчику было всего три года, когда его разлучили с матерью, тоска по которой не оставлявшая его всю жизнь, видимо, и сублимировалась в вечном сюжете Мадонны. Живописные образы, воспроизведенные в слове, оживляются и одухотворяются точно подмеченными деталями, эпитетами и метафорами («золоторамная Мадонна Литта», «прикрывшая веки» юная Мать в сопоставлении с опущенными шторами в Кло-Люс, где умер Леонардо, «детские пушкинские кудряшки» божественного младенца «с недетским взглядом», «играющий со зреньем в прятки щегол», то игрушечный, то оживающий, а то преображенный в душу живописца, отлетевшую в «голубые горы», как в вечность.
КАЧУР ДОНАЛД «приходи ко мне зимою снежной»
http://stihi.ru/2019/01/13/4265 номинатор Марина Намис
Прямо-таки переполнено нежным проникновенным лиризмом стихотворение с призывным заманчивым девизом «приходи ко мне зимою снежной». Не иначе и оно, несмотря на мужской ник, написано женщиной. С первой же строки оно располагает к себе подчеркнуто ласковым каламбурным неологизмом Осязаимка, объединившим две семы: «осязание» (одно из пяти видов чувств, тактильное ощущение) и «за;мка» (имеет, по Фасмеру, три значения: 1) «недавно заселенный участок земли», 2) «подготовленное под пашню поле поодаль от основной пахотной земли деревни», 3) «запруженная часть реки»), но чаще всего оно фигурирует в лексиконе сибиряков, со сдвигом ударения на первый слог, как хибарка-времянка в лесу). В этом последнем значении и предстал перед читателем неологизм-кентавр: «осязаемая заимка» – пристанище для «ежа», «лося», рифмующегося с «осязаимкой» «заиньки», а также «волка, медведя и куницы с лискою» – представителей близкого нам с детства мира сказочной фауны. Потому и «осязаимка», что каждого можно «потрогать и потискать», даже ежа! Стихотворение воспринимается как добрый, хотя и с некоторым надрывом, призыв к родственному единению всего живого. По ассоциации вспомнишь и о детских народных сказках, и о «теплой заступнице мира холодного» «Мадонне» Лермонтова, и о «Маленьком принце» Сент-Экзюпери, и о «Двенадцати месяцах» Маршака. Иначе – слишком холодно было бы жить в этом мире! Кроме ласковых деминутивов (преуменьшений) отметим удачно выбранный размер 10-сложник, по большей части на базе кольцовского пятисложника (UU_UU), и органичную для него парную рифмовку дактилических окончаний. Так исподволь навеваются очень уместные фольклорные мотивы.
ВИКТОР КОЛЛЕГОРСКИЙ «Первозданность»
http://stihi.ru/2019/01/08/2510 номинатор Елена Ительсон
Опыт не то шекспировского сонета, не то упрощенной онегинской строфы являет собой стихотворение «Первозданность». Оно представлено в эскорте двух эпиграфов: «Будут лютики, наглые лютики...» из стихотворения другой участницы Стихов.ру Елены Албул «Мать-и-мачеха» (http://www.stihi.ru/2018/09/24/2281), а также словосочетания «Наглые маргаритки» из повести Льва Толстого «Хаджи-Мурат» при описании цветущего луга, прежде чем автор-повествователь наткнулся на куст «татарина» (репейника), символического заместителя заглавного героя произведения. Поводом для его написания скорее всего стало недоумение автора, вызванное брутальным эпитетом «наглые» по отношению к невинным цветкам – лютикам и маргариткам: «Пролаза лютик, глянцевый наглец, / И наглая ему в подруги маргаритка / Готовы хоть сейчас в букет и под венец...». Разумеется, экспрессивные ореолы одного и того же слова в разные периоды его исторического бытия далеко не идентичны, тем не менее лютик даже этимологически (от «лютый», не дай бог, если его сок попадет в глаз!) обладает известной наглостью, да и благодаря глянцевой своей, ядовито-лаковой желтизне выглядит довольно вызывающе. Другое дело – маргаритки, символизирующие нежную непорочность, чистоту и невинность, а потому традиционно украшавшие в свадебном обряде венок невесты (среди цветов безумной Офелии, кстати, тоже мелькнула одна из ее разновидностей – daisy, нивяник и маргаритка). По какой причине назвал их «наглыми» Толстой, так сразу и не ответишь. Разве что, досадуя в сердцах на свой брак с Софьей Андреевной... Далее за распахнутой калиткой райского сада живописуются самые разнообразные «чудеса творенья», которым «несть числа»: и «розы и жасмин и мириады трав», и пылающий, как аграф, «бальзамин», и великаншей в разнотравье «пальма», и неприхотливый «болотный виноград», и «заболоцкий ... можжевельник», и несколько неожиданно «хлебниковский <…> зензивер» из стихотворения «Кузнечик». Здесь необходимо внести некоторую коррекцию. Во-первых, у Хлебникова «зинзивер». Во-вторых, автор скорее всего принял его за растение, в то время как, согласно убедительно реконструкции сделанной Эльдаром Ахадовым (http://www.reading-hall.ru/publication. php?id =5933), за этим неологизмом скрывается мужская особь Большой синицы. Впрочем, вполне допускаю, что «льнущий (к?) нам в души зензивер» в контексте сонета мог бы трактоваться именно в указанном смысле, если бы не шли подряд образы флоры. В тексте сонета заметна намеренная и умеренная, без излишнего фанатизма, звукосмысловая игра. В первом стихе «лютик» перекликается со своим органическим окружением (прл-глц-глц) «пролаза» и «глянцевый наглец», во втором – тот же эпитет «наглая» апеллирует к контрастной паре слов с иной аллитерацией (пдрг-ргрк) «в подруги маргаритка». Не менее гармонично словосочетание в первом стихе третьего катрена: «пленителен пленэр». Будем же всегда помнить уроки Пушкина, у которого в таких строках, как, например: «Унылая пора! Очей очарованье!», «Дохнул осенний хлад — дорога промерзает, / Журча еще бежит за мельницу ручей, / Но пруд уже застыл...», «Летят за днями дни, и каждый час уносит / Частичку бытия...», в которых стоящие рядом или поблизости слова, как будто созданные друг для друга, даже своей звуковой перекличкой усиливают их семантическую нагрузку.
3.
Поскольку в шорт-лист эксперт может включить максимум 10 текстов, здесь я, как Шехерезада, завершаю дозволенные речи и не без сожаления подвожу черту. Еще два текста упоминаю, так сказать, вне конкурса:
РИТА ВОЛКОВА (Маргарита Богданович) «Утренний этюд»
http://www.stihi.ru/2018/11/15/6221 номинатор Диана Рыжакова
К сожалению, в экспертных обзорах БЛК анализ версификационных уровней текста – вещь чрезвычайно редкая. Как среди стихотворцев, так и любителей поэзии господствует фундаментальное заблуждение о том, что стиховедческая грамотность в поэтическом творчестве – дело десятое. Однако забвение элементарных закономерностей в жанрово-смысловых тяготениях тех или иных метроритмических или строфических образований нередко приводит к серьезным творческим просчетам. Например, редко применяемые терцины прочно сохраняют верность прославившему их шедевру Данте Алигьери. Стоило Пушкину применить их в своем отрывке «В начале жизни школу помню я...», как его истолкование в пушкинистике, с легкой руки Г.А. Гуковского, существенно изменилось и пошло не по бытовому, а по бытийственному, как в «Божественной Комедии», сценарию. Казалось бы, аналогичный случай мы имеем в стихотворении «Утренний этюд», выполненном терцинами. Однако искать в нем инфернальные мотивы, сопряженные с этой строфической формой, совершенно бесперспективно. Автор, отождествляя себя со сластеной-осой, «крадущей конфитюр из банки смело», непринужденно, широкими безмятежными мазками рисует настоящий земной рай, завершая описание оптимистическим пуантом: «Какое счастье жить на свете белом, / Не торопясь, не подгоняя дни» и... не замечая диссонирующего тревожного звучания наделенной определенной репутацией строфики.
ИНГА КАРАБИНСКАЯ «Время слов»
http://www.stihi.ru/2017/03/13/3595 номинатор "Литосфера" / журнал "Тропы"
Кто из нас, распростившись с детством, когда хочется стать поскорее «большим», а время тянется невыносимо медленно, и даже с юностью, когда оно несколько ускоряет свое неумолимое поступательное движение, кто из нас, в основном, уже зрелых людей, взывающих, вслед за Леонидом Филатовым, «О не лети так, жизнь, помедли хоть на шаг!», не задумывается о неизбежном – о переходе (способов, оказывается, так много!) в мир иной? Раннюю смерть автор стихотворения «Время слов» сравнивает с «козырем в рукаве», невольным трагическим очковтирательством по отношению к неумолимой судьбе. Ему кажется, что обратившись к великому искусству слова, т.е., прежде всего, к поэзии, можно обмануть судьбу и обрести бессмертие, у которого «нет условностей и условий». И тогда время как хронология уступит времени слов, способному преодолеть кладбищенскую бронзу, пустоту и забвенье. И тогда «тебе никуда не выйти», потому что «их автор ты, / просто и мудро выпавший из контекста». Не до конца проясненная, как кажется, и для самого автора мысль выражена с изысканной, но не всегда внятной витиеватостью. Вряд ли ее следует трактовать как завуалированный призыв к суициду, скорее, наоборот, это стихи о поэтическом творчестве как преодолении смерти.
От редакции БЛК:
О.И. Федотов дал прочитать стихи майского лонг-листа также своим студентам, и вскоре рубрику "Взгляд молодого филолога", начатую в мартовском туре 2019 г. http://stihi.ru/avtor/blk2014&book=66#66, ждет пополнение. Благодарим Олега Ивановича как за чуткое прочтение стихов майского тура, так и за заботу о подрастающем поколении стиховедов!